Долгий восход на Энне - Страница 74

– Ждать на Земле может лишь тот, кто знает, что он ждет. Человек, которого ищу я, не вернется ко мне даже в том случае, если вернется на Землю. Он строит воздушные замки, гоняется за химерами. Но только его замки почему-то иногда оказываются крепче каменных, а химеры… Слишком живыми… Где-то на перекрестке пути я должна встретить его еще раз, как встретила однажды. Только так может что-то свершиться, нечаянно, вдруг. Ждать… мне больше нечего.

– Не очень-то вы смиренны…

– Смиренна? Нет, не такое племя меня воспитало. Вспомните Гидру, вы ведь хорошо ее знали… Смиренные там не выживали. Но меня воспитали гордой, и только поэтому я все же ждала так долго; Сейчас ничто меня уже не остановит.

– Скажите, только честно, как вы поступите в том случае, если я откажу в вашей просьбе?

– Тогда мне придется проникнуть на один из ваших кораблей нелегально. Я знаю одиннадцать способов.

– В ваши годы я знал пятнадцать. Оставьте ваше заявление в штабе. То есть нет, не оставляйте. Дайте мне его сейчас. Так будет надежнее. Я вовсе не хочу, чтобы у меня на кораблях появлялись зайцы. Да, и вот еще что. Старт решено ускорить. Так что летите на Землю, заканчивайте все свои дела и прощайтесь надолго. Это будет трудная экспедиция. Может быть, самая трудная из всех, какие я знал…

8

Карабин заклинило после четвертого выстрела. Олег заметил взметнувшееся на тропинке легкое облачко пыли в том месте, куда ударила последняя пуля. Почти сразу же рядом с ним раздался глухой звук разрыва. Костюм действовал, батарея сохранила заряд, и только поэтому он остался жив. Но в голове от контузии все помутилось. Поплыла и изогнулась линия тропинки, земля стала неустойчивой, зыбкой. Он еще видел вскочившего во весь рост Ларта, на которого навалилось сразу человек десять. Мелькали копья, но все это он воспринимал нечетко, словно во сне. Последнее, что он вспомнил, прежде чем рухнул под тяжестью навалившихся на него тел, была мысль о том, что все три выстрела достигли цели, разворотив внутренности летающему монстру, которого так ненавидел и боялся Ларт. Змей судорожно задергался в воздухе, беспорядочно захлопал крыльями. «Недалеко теперь улетит этот ваш стрик», – подумал Олег, и это была его последняя мысль.

Очнулся он на рассвете от свежего морского ветра, холодившего кожу. Защитного комбинезона на нем уже не было… Он приоткрыл слипшиеся веки и увидел себя сидящим на палубе какого-то примитивного судна, использующего для своего движения ветер. Грубые растительные веревки стягивали тело и причиняли сильную боль. Они обхватывали его несколько раз, прочно притягивая к мачте и лишая возможности двинуться… Только изодранное белье прикрывало его избитое, израненное тело. Рюкзака с планетарным комплектом тоже, конечно, не было. «Плохо дело, – уныло подумал Олег, – совсем плохо».

Палуба судна, собранная из травянистых стеблей, казалась непрочной, да и само судно не внушало доверия. Олега поразило почти полное отсутствие команды, только на носу маячила фигура человека. Во все стороны до самого горизонта расстилался безбрежный чужой океан. Бежать отсюда было некуда и незачем. Хотелось пить, левое плечо, поврежденное во время последней свалки, распухло и сильно болело. Стиснув зубы и не обращая внимания на боль в плече, Олег напряг все мышцы, стараясь разорвать или растянуть стягивавшие его путы. Из этого ничего не вышло, но неожиданно сзади он услышал стон. Насколько возможно, он повернул голову и увидел, что с противоположной стороны мачты, спиной к спине вместе с ним был прикручен Ларт. «Хорошо, что мы вместе». Ему сразу стало легче, даже боль стала глуше. «Вместе мы что-нибудь придумаем, выберем момент, и тогда это судно пойдет туда, куда нам надо. А куда, собственно?» – сразу же спросил он себя и понял, что без карт и без навигационных приборов они будут совершенно беспомощны в чужом море. «Интересно, умеет ли Ларт плавать? Кажется, он говорил, что никогда не покидал своего острова. Значит, придется ждать конца путешествия». Оно окончилось быстрее, чем он предполагал.

К вечеру следующего дня на горизонте показался большой остров. Очевидно, над ним бушевала сильнейшая гроза, каскады молний водопадом обрушивались со скалистых вершин в море. Такой грозы Олегу никогда не приходилось видеть, в ней было что-то неестественное, грозное. Подошел рой, единственный рой, составлявший всю команду судна. Молча, как делал все, рой протянул каждому пленнику чашу с зеленоватым растительным соком. Жажда была настолько нестерпимой, что Олег не стал раздумывать и осушил свою одним глотком. Сразу же предательское расслабляющее тепло поползло по всему телу. Несколько минут он еще пытался бороться, потом его обмякшее тело бессильно повисло в петлях канатов. Рой поднял толстую раковину и, повернувшись к берегу, протрубил сигнал. В грохочущем каскаде молний образовалась узкая щель. Направляемое уверенной рукой судно скрыла полыхнувшая позади него огненная завеса молний.

Человек стоял в ряду одинаковых, похожих друг на друга как две капли воды, обритых и обнаженных люден, странно безликих, странно равнодушных, странно покорных. Человек не знал, кто он. Не знал, почему здесь стоит, и лишь смутно помнил, что в этой шеренге есть кто-то, кого он знает, кто ему нужен. Человек старался вспомнить, старался найти знакомое лицо, но все лица выглядели как зеркальное отражение друг друга. Те, кто стоял впереди него, по команде, один за другим, через равные промежутки времени, исчезали в распахивающихся дверях. Тогда весь ряд продвигался вперед, и двери продвигались навстречу человеку. Он понимал, что лицо друга необходимо обнаружить, прежде чем его поглотит эта страшная дверь. Почему-то ему казалось это очень важным. Важным для чего? Важным кому? Он не знал, но с каждым шагом, с каждой секундой, проведенной в молчаливом строю, в мозгу человека рождалось все больше вопросов и мыслей. Мысли не были равноценны. Одни вызывали в его голове мягкое ласкающее тепло и улыбку на лице, другие почему-то рождали боль. Он думал о том, как хорошо стоять вот так тихо и ровно, как все. Ни о чем не думать, ничего не хотеть, и на лице блуждала улыбка. Когда же он пытался понять, как он здесь очутился, резкая боль словно простреливала его голову от лба до затылка. Тогда он разбил эту простую, в сущности, мысль на еще более простые. На еще более элементарные мысли. Вот он входит. Дверь закрывается. Но до этого он стоял совсем в другом месте. Можно его представить: низкий, сводчатый потолок. Хороший, надежный потолок из бетона. Длинный металлический стол, ремни, приковавшие тело к его поверхности… Укол. Еще укол… тонкое жужжание в ушах… и потом у него не стало имени… А раньше? Раньше имя было… Но об этом сейчас не надо, потому что обманутая боль возвращается с новой силой. Постепенно вызывая ее и укрощая, человек изучал характер этой боли, находил в ней слабые места, учился бороться и думать вопреки запрету… У него было слишком мало времени, слишком неравными казались силы, и потому он стал искать в череде однообразных лиц лицо друга… Искал и не находил. А до двери оставалось всего четыре шага. Четыре минуты. И тогда, приказав себе вытерпеть все до конца, он преодолел болевой порог и включил закрытое от внешних воздействий подсознание. Когда-то он умел это делать, когда-то его этому учили. Он не помнил, кто и где, да и неважно это было, важен был результат. В глубинных слоях памяти, в подсознании хранилось не только имя… И, покачнувшись, едва не потеряв сознание, едва не упав, Олег все же выпрямился и замер с неподвижным лицом. Теперь он вспомнил все и был готов к продолжению своего нелегкого пути. Боль, побежденная просветленным сознанием и волей, загнанная в угол, уже не властвовала над ним.